И всё ещё живёт, от Бога прячется
У нас во дворе живёт бабулечка. С виду тот самый божий одуванчик, и поступками свой статус всегда подтверждала: пекла булочки и пирожки и угощала ими весь двор.
Выйдем с соседями покурить в беседке, сидим разговариваем, а у тут она идёт с эмалированным тазиком, а внутри куча пирожков. Всех угостит, потом идёт на детскую площадку и там всем раздаст.
Никаких сомнений по поводу начинки с мышьяком, например, не было. Просто хорошая бабулечка угощает всех пирожками. Она была одинокая: ни детей, ни мужа, ни кошки, ни собаки, делать человеку на старости лет нечего, а так вон добрым делом занимается.
Как-то встретил её, поднимаясь на свой этаж, поздоровались, слово за слово и она рассказала мне мне про то, что у неё ручка у двери в ванную сломалась. Ну что, я не мужчина что ли, не человек, такой хорошей бабушке чтобы не помочь? Вызвался смело починить ручку. Бабушка с радостью впустила меня в дом.
В итоге починил я не только ручку двери, но ещё и кровать, и телевизор, и щели в окнах монтажной пеной залил (сбегал из дома принёс). Так воодушевился, что хотелось ещё и пол помыть, да вообще всем, чем можно помочь бабушке. В общем, добрые поступки из меня пёрли, как из пионера.
Пока чинил бабушке буфет, она взяла и снова начала печь, на этот раз булочки. Я даже обрадовался, что мне вознаграждение за труды полагается не только кармическое, но и в виде вкусняшки.
И я завёл разговор о бабушкином кулинарном таланте, о том, как вкусно у неё всё получается, как приятно всегда получать от неё пирожки и булочки. Ведь видно же, что человек старается и с любовью всё это делает.
Бабушка вся засияла.
— Вот как хорошо, вот как замечательно, что тебе нравится. Я же одна на свете осталась, умру никто и не вспомнит, а так вот от меня людям память останется, не просто так проживу остаток дней.
— Ну что вы такое говорите, перестаньте, вам ещё сто лет прожить можно, вон какаая в бодрая и деловая, как пчёлка всё время что-нибудь делаете, трудитесь. Разве можно в ваши годы молодые говорить о смерти-то, ну?
Всегда не любил такие разговоры, но давно замечал у многих старичков заезд такой: говорить о собственной кончине, готовиться к ней и ждать этого события.
— Да куда там, сто лет, глупости не говори. Меня Бог рано на тот свет не забрал да и ладно, а тут уже сколько можно землю топтать. Вот, когда я умру, вы только сходите за меня свечку поставьте и помолитесь, я за жизнь много наделала, а после меня никого не будет, некому мои грехи отмаливать. — И у старушки стали влажные глаза.
Знаете ведь ещё, как у стариков глаза любого цвета с возрастом всё равно отдают голубизной. И эта жилистая морщинистая сеточка на веках, сухие седые брови ещё, — всё это и без того создаёт очень жалостливый и трогательный вид. А когда они ещё и слезу пускают, прямо сердце разрывается.
— Да ну что вы такое говорите, вы вон какой хороший человек, за что вас отмаливать-то?
И бабушка мне рассказала — за что… Список оказался приличный. Она всех своих детей сдала в детдом, одного оставила соседке в деревне и так за ним и не вернулась. Мужа одного своего утопила: когда он пьяный домой пришёл и поколотил её, она со зла, когда тот заснул, выволокла и сбросила его в колодец. Кошек всю жизнь не любила и в живот их ногами била, на всех в цеху начальству доносила. В общем я уже после первых пунктов выпал в осадок и сидел приоткрыв рот.
Да разве такое отмолишь, хотел я сказать, но прикусил язык. Я решил, что бабулька и сама понимает тяжесть своих грехов и нечего лишний раз уже пожилого человека расстраивать.
— Вы не волнуйтесь, в ад вы точно не попадёте.
— А ты-то откуда знаешь, ты ещё жизнь не прожил.
— Ну я вообще агностик. Не верю, что над нами сидит каокй-то дяденька и единолично решает, наказать нас после смерти или не наказать, это глупости всё, не волнуйтесь, никакие черти с котлами вас не ждут.
Бабушка помолчала, недоверчиво на меня посмотрела:
— Так ты из этих что ли, атеистов?
— Ну, можно сказать и так.
— И в храм не ходишь?
— Нет, не хожу.
— Уууу, всё с тобой ясно, от таких ни свечки не дождёшься и ничего хорошего. Ты за меня молиться точно не будешь! — И она демонстративно отставила тазик с булочками подальше. — Всё, иди давай домой.
Больше бабушка меня пирожками не угощала. Бывало, что заходит в беседку, улыбается, всем раздаёт, а меня обходит со словами "а ты за меня перед Богом и не заступишься и доброго словечка не скажешь".
Когда мужики в первый раз заржали, когда она ушла, мол, что это такое было, как ты умудрился прогневать нашу святую старушку, я им рассказал, что произошло. Так они там чуть не подавились этими пирожками, никто не ожидал таких похождений от "божьего одуванчика".
Вот такая добрая бабушка живёт у нас в подъезде. И до сих пор здравствует, видимо, так боится за свои грехи, что на земле ещё долго будет прятаться от Бога.