На порог заявилась некрасивая женщина — моя мама

Раннее детство провела с дедушкой. Бабушка умерла рано, ещё до моего рождения. А мама, после того, как я появилась на свет, умчалась делать свою личную жизнь. Так я с пелёнок осталась жить с дедом. Он был отличным человеком. К сожалению, сейчас его уже нет на этом свете. Но всё моё детство счастливо прошло вместе с ним.

Он не запрещал мне носиться, как угорелой, по двору. Все тётки из нашего подъезда ворчали — "девочка, а с разбитыми коленками". Даже своим дочерям и внучкам не разрешали гулять со мной. Но то, что дедушка разрешал мне падать и набивать шишки вволю, не означало, что он не обрабатывал потом эти ранки дома с особой заботой. Мазал царапины йодом и изо всех сил дул, чтобы не щипало.

Он рано научил меня читать и считать. С цифрами я подружилась в три, с книжками — в четыре. И не было этих дурацких детских считалочек и сказок. Почему-то я чувствовала, что должна сразу быть серьёзной, как дед, и читать газеты. Больше всего мне нравилось с суровыми насупленными бровями читать расписание мультиков на телеканале "Культура". Хотя мультики там были отвратительные. Но я тогда думала, что чем неинтереснее, тем круче и взрослее.

А потом дед открыл для меня чудесный мир художественной литературы. Наш ритуал был: час чтения перед сном. Робинзон Крузо, Том Сойер, Дети капитана Гранта, Пеппи Длинный-чулок, Барон Мюнхгаузен. Конечно, это были большие книжки, и осиливались они не в один присест.

Со временем дед начал притворяться, что ему сложно читать из-за зрения, и я теперь сама должна ему иногда читать вслух. Чтобы деду было удобно слушать складную речь, а не беканья и меканья по слогам, я днём заранее читала несколько страниц вслух — тренировалась — а потом ночью красиво и с выражением читала их же специально для деда.

Первый класс окончила на одни пятёрки. Дед забирал меня из школы во время обеденного перерыва на работе, кормил супом и помидором и снова уходил. Я оставалась с уроками одна. Когда всё было сделано в черновиках, я звонила по телефону деду на работу, и там оператор или дедушкин сменщик проверяли моё домашнее задание на слух. Если всё было правильно, я переписывала в чистовик.

Мы с дедом оба не любили сосиски. Как оказалось, я не любила их по-настоящему, а дед за компанию и во имя духа единства.

Во втором классе к нам впервые приехала в гости моя мама. На порог заявилась некрасивая, но модная женщина с точно таким же носом, как у меня и у деда. И она страшно оскорбилась, когда я стала обращаться к ней на "Вы" и вечером спросила, не ждут ли её дома. Мама рассмеялась и сказала, что приехала в гости на целую неделю. По моему лицу ясно было видно, что я расстроилась: я с таким отчаянием в глазах воззрилась на деда с немым вопросом "зачем?". Но поделать было ничего нельзя — гостья же.

На следующий день мама решила сходить со мной в парк. Я давно натянула гольфы, заплела косичку и ждала, пока она соберётся. А она целый час вертелась у зеркала, меняя наряды. В конце спросила, нравится ли мне, как она выглядит. Я решила, что не стоит рубить правду-матку и просто промолчала, слегка скривившись. Но мама не отставала:

- Ну красивая же, да? Ну скажи? — Ну раз вы так настаиваете, сомнительная тётя, покумекала я... И просто ответила ей "нет".

Мама задохнулась от возмущения, расплакалась и не повела меня в парк. Дедушка пытался меня образумить, просил пойти извиниться и сказать, что мама красивая. Но я, чувствуя жопой, что что-то не так, всё равно слишком громко возразила ему: "но она же действительно некрасивая, и мне совсем не нравится".

Из соседней комнаты вылетела разъярённая мать и дала мне по жопе. Я не заплакала, а только непонимающе уставилась на деда: мол, что это было. Он только пожал плечами, и мы с ним вдвоём сами ушли гулять в парк.

На следующий день мать решила меня учить и готовить к школе. По её словам "второй класс — это тебе не первый, там всё сложно" и вывалила передо мной на стол прописи и книжку про Незнайку. Не знаю, чем, но "Незнайка" мне всегда люто не нравился. Я вообще считала, что после Робинзона Крузо возвращаться к такому низкосортному чтиву — ребячество. И отказалась это читать. Ну а зачем? Уже были попытки, произведение не впечатлило.

В итоге мать довела меня до истерики, слёз и заикания со своими подзатыльниками и приказами немедленно читать книгу. Когда пришёл дед, ему пришлось отпаивать меня валерьянкой, чтобы меня перестало трясти, и я успокоилась. После валерьянки, с пульсирующей головой, я быстро уснула. А на следующий день, открыв глаза, увидела рядом на подушке этого самого злополучного "Незнайку". От злости выкинула книгу в окно.

Дед уже ушёл на работу, а я снова осталась с мамой. Она спросила, что я буду на завтрак, а после ответа "блины" сварила мне сосиски... По коридору только пополз этот отвратительный запах, и меня уже начало мутить. Я, не заходя на кухню, кричала из комнаты, что не буду сосиски, что я не ем их. Конечно, некрасивая женщина меня не послушала. И усадила за стол криками и руганью.

После первой же приправленной моими слезами сосиски меня вырвало. Слава богу, потом она уже не заставила меня ничего доедать. Мною гордо был объявлен день голодовки. Дед вечером снова застал двух особ, рассевшихся по разным комнатам. Одна из особ была дико голодная, так как весь день питалась только своей гордостью и принципами.

На другой день мать затеяла уборку.

- Надо пропылесосить и помыть везде полы.

- Мы пылесосим только в четверг и вторник.

- А я — через день. Не в грязи же жить.

- Мы так не делаем.

- А я делаю!

И снова сквозь слёзы меня заставили делать то, что я не хотела. Моё детское достоинство очень оскорблял и унижал тот факт, что какая-то левая тётка заставляет меня подчиняться. А она мне ещё и мама, и оказывается, я должна её любить, слушаться и ставить на первое место. На первом месте у меня всегда был дед! На втором — я сама, на третьем — любимый мяч и соседская кошка, а вы, некрасивая женщина, где-то очень далеко — в роли редкого голоса из телефона по праздникам.

На шестой из семи дней пребывания у нас дома, мама, сияя от счастья, рассказала, какого золотого нашла себе мужа. Что зимой, в январе, свадьба. И что я переезжаю к ним. Я даже не дождалась продолжения речи и просто сказала "нет".

- Какое нет? Ты мой ребёнок и будешь жить с мамой. Сегодня-завтра вещи собирай, а потом поедем. Там у тебя компьютер будет.

- Не поеду, я вас не люблю, вы некрасивая и много кричите. И я живу тут!

Потом были крики, затрещина мне. Затрещина матери от деда, за то, что тронула меня. Слёзы, собирание в попыхах чемодана. И мама уехала. Я вздохнула с облегчением. Дед несколько дней погрустил, а потом пришёл в себя.

Мы получили приглашение на свадьбу. Я очень не хотела, но дед сказал, что не посетить такой праздник — это не вежливо. Пришлось идти. Некрасивую женщину в пышном бело-розовом платье красиво накрасили, и она стала в общем-то не такой противной. Когда она снова спросила, нравится ли мне, я, помня ошибки прошлого, с приторным лицом соврала, что нравится.

- Вот видишь, а говорила, что не нравлюсь. А я у тебя красивая.

На свадьбе было неинтересно. Только несколько знакомых родственников скрашивали часы скуки. Жених — отчим, был красивый, но противный в поведении. От него так несло сигаретами, что дыхание перехватывало. Он почему-то решил со мной поближе пообщаться и уговорить переехать к ним лично. Садился на корточки, пододвигался вплотную к моему лицу и заводил разговор. Я морщила нос и только кивала или мотала головой.

- И почему ты не хочешь со мной говорить?

- От вас воняет.

- Чем это?

- Сигаретами.

- А твой дедушка разве не курит?

- Нет, никогда.

- Ладно, тогда если я пообещаю тебе бросить курить, ты к нам переедешь? — Я пожала плечами. — Вот смотри, я клянусь тебе, что больше не возьму в рот ни одной сигареты. Всё? Теперь ты поедешь к нам.

Я просто убежала от него. Всю оставшуюся свадьбу он курил. А я, к счастью, так и не переехала к ним ни тогда, ни позже. В гости приходилось являться каждый год на день рождения брата. Дед говорил, что нужно. Брат был красивый. Но когда я в первый раз его увидела, то прямо сказала, что он похож на страшненькую сморщенную обезьяну. Хорошо, что хоть на это никто не обиделся. Он и правда был как скукожившаяся слива. Удивительно, что вымахал красавцем.

Когда мне было пятнадцать, мама заявилась к нам домой и был большой скандал. Оказалось, ей надоело жить вместе с родителями мужа, и они захотели купить собственную квартиру. Для этого надо было продать квартиру деда, а деньги отдать ей. На вопрос, а где же будем жить мы, ответила "с нами!". Дед отказался. Мама ещё несколько месяцев приходила к нам и ругалась. Кричала, что он родную дочь без гроша оставляет, что из-за него ей негде жить, что она отсудит у него квартиру. А дед не выдержал и выгнал её, пригрозив, что эта квартира ей никогда не достанется.

Он умер, когда мне исполнилось двадцать. Мать приходила за ключами и документами, пока я сидела, запершись в комнате и обнимая дедушкины рубашки. Забрать квартиру ей не удалось. Дедушка завещал её мне. Мать пыталась оспорить завещание, но не получилось.

Только два года прошло. Ещё больно. Тело кремировала и высыпала пепел в горшок с его любимой фиалкой. В подрастковом возрасте мы с ним часто спорили на эту тему. Я всегда была "за" похороны. А он говорил, что это плохо, когда на земле есть место в память о тебе, возле которого близкие люди хотят плакать.

Некрасивая женщина с годами стала ещё некрасивее и крикливее. Я не звоню поздравить её с Днём рождения или спросить про здоровье. Зато звоню брату. С ним мы дружим. Во время разговоров я слышу в трубке, как кричит мать, чтобы он не смел разговаривать с мразью. Брат отшучивается.

Со временем я поняла, почему она с самого начала показалась мне некрасивой. Одежда на ней всегда была дорогая, духи вкусные, черты лица самые обычные. Но вот само лицо: ей как будто под нос сунули говно на лопате. И она вечно от этого морщится с презрением. Даже движения резкие, как будто она пытается отвернуться от этой лопаты. Даже с возрастом до человека не дошло, что воняет от неё самой, а всё говно — внутри зарыто.