У каждой мамы есть любимая ваза, и она обязана разбиться
В детстве нас с сестрой часто оставляли дома одних по причине регулярных эпидемий гриппа в детском саду. Мы вдвоём никогда не скучали и могли занять себя, а так как детьми были достаточно здравомыслящими и уравновешенными, за нами не требовался ежесекундный надзор.
Бабуля жила в доме через дорогу и работала в кочегарке, она в обеденный перерыв приходила, следила, чтобы мы поели, укладывала нас спать и уходила. Вечером уже мама с папой приходили и заставали нас с сестрой мирно играющих с мягкими игрушками.
Однажды наша с сестрой игра пошла не по плану. В лесу, где жили коалы, начался пожар, они спасались бегством, у всех зверей была паника. Мы держали игрушки в охапке и носились с ними по комнате. И в этой суете я нечаянно налетела на стоящий у стены стол, на котором стояло Каланхоэ и две вазы по бокам. Одна ваза грохнулась со стола и разбилась.
Мы с сестрой поняли, что разбивать вещи взрослых — не к добру, и хоть нас никогда и не лупили по жопам, но в угол ставили и отчитать могли. Рассматривая осколки, я стала рассуждать, сильно ли мне влетит и на сколько дней мне запретят выбирать мультики на вечерний просмотр.
Это было самым ужасным наказанием для нас с сестрой. До нас, мелких, не доходило, что мы любили абсолютно одни и те же вещи. И даже если, например, я была наказана и не могла выбрать кассету, а сестра выбирала "Короля Льва" (которого мы вне зависимости от обстоятельств смотрели дважды в неделю, так как это был любимый мульт), я смертельно обижалась. Ну и что, что смотрим то, что я и так хотела, выбирала-то не я!
Вот мы с сестрой стояли и перебирали варианты, что со мной сделают за такую провинность, как разбитая ваза? Я предположила, что меня лишат сладкого на месяц или запретят на неделю выбирать мультики. А сестра сказала, что всё будет ещё хуже: что мама будет плакать! И не просто плакать, а рыдать — безутешно и закрывая лицо руками.
Мамины слёзы, как знают все дети, — это самое худшее наказание. И когда мамочка расстраивается, ты согласен быть выпоротым и простоять в углу всю оставшуюся жизнь, лишь бы ей не было обидно от того, что ты натворил.
На вопрос, почему сестра решила, что мама будет плакать, она ответила, что это такой закон. Во всех книжках, когда герой разбивает мамину любимую вазу, мама очень горюет и плачет. В наших головах в одну секунду как-то на уровне догмы закрепилось понимание, что у каждой мамы есть любимая ваза, что она непременно бывает разбита, и из-за этого мама рыдает. Просто неизбежный сценарий какой-то.
Но вазы-то стояло две... Как сестра узнала, что это именно та ваза? На это тоже был простой и до ужаса логичный ответ: потому что разбивают только любимые. С таким доводом было спорить бесполезно. Я пошла в коридор за веником и совком, чтобы собрать осколки, и по пути меня посетила наисветлейшая мысль, разогнавшая все мрачные тучи грядущего наказания.
Вазы маме подарили какие-то родственники в честь рождения нас с сестрой. Они были одинаковые, как и мы — близняшки, но отличались только тем, что на одной были голубые хрустальные виноградины (там был как бы объёмный узор), а на другой — зелёные. Мы с сестрой уже разделили их между собой, какая из ваз олицетворяет каждую из нас. Делили по простейшему принципу: мне нравилась ваза с голубенькими виноградинами, а сестре — с зелёными. Значит, "моя" ваза — голубая, а "её" — зелёная.
Я разбила ту, что с голубенькими. Ну раз разбита бывает именно любимая, а любимая была той, которая как бы моя, значит, из нас двоих — я любимая мамина дочка! Этими мыслями я поделилась с сестрой. Она, видимо от осознания моей несомненной правоты и логичности, посмурнела, подумала, а потом вяла и кинула на пол вторую вазу, чтобы уровнять шансы на любимость.
И начался жаркий спор: какая же из разбитых ваз любимее и какая дочка, соответственно, тоже. В споре применялись и оспаривались аргументы о том, что лучше та ваза, которая ближе к окну, потому что на неё будет падать солнечный свет. И что ваза, стоящая дальше от окна лучше, потому что её берегут от солнечного света, чтобы она не потемнела (с чего бы это вообще?).
Что ваза стоящая справа важнее, потому что все всё делают правой рукой и она главная. И что ваза слева намного важнее, потому что слева сердце. Слово за слово — и началась драка не на жизнь, а на смерть. Когда пришли родители, в квартире стоял вой, а мы, лохматые и красные, разобрали софу и били друг друга тяжеленными подушками.
Неразумных и вопящих шестилеток развели в стороны и устроили допрос, в процессе которого мы снова умудрились начать спорить, поругаться и зареветь громче пожарных сирен. Нас уже ни грамма не волновало наказание за разбитые вазы, нужно было наконец-то узнать, кто же из нас двоих для мамы важнее!
И эта мудрая, с бесконечным терпением, женщина успокоила и примирила нас одной единственной фразой. Она сказала "но ведь в итоге же обе вазы одинаково разбитые, значит и вы одинаково любимые". Нас не ругали и не наказывали, а вазы дома больше не держали.