Восстановление после инсульта
У дяди, родного маминого брата, случился инсульт. И из-за этого парализовало почти всё тело. С врачами выхаживали с нуля. Учили есть, ходить, держать ложку. Когда из больницы выписали, он мог уже стоять и делать некоторые вещи.
Он был в разводе, а дети давно уехали в другой город, так что следили и ухаживали за ним я и мама. А так как я учусь, то чаще всё таки мама. Дяде прописали гимнастику и много упражнений, чтобы восстанавливать мышечные функции.
Постепенно он научился есть, правда лицо было ещё частично парализовано, так что куски еды попросту вываливались во время трапезы. Про мелкую моторику уже молчу, там ею и не пахло. Хотя врачи расписали нам план по выздоровлению, дали хорошие прогнозы и зафиксировали положительную динамику.
Дядя учился ходить — весьма успешно — сжимал в руках маленькие вещи, пытался держать карандаш и выводить им хоть что-нибудь. Когда он смог написать алфавит за день упорного труда, у нас был просто праздник. Прямо с печеньем и пирожными.
Так где-то полгода дядя следовал всем советам и предписаниям, мог полноценно передвигаться и даже сам одевался, хотя и делал всё это долго и с трудом. А потом в один момент вдруг резко начал деградировать.
Перестал сам есть, просил делать ему каши, а остальную еду перемалывать блендером в пюре, кормить с ложечки. Перестал выполнять упражнения, ссылаясь на боль и усталость. И даже перестал ходить.
Врачи сказали, что физиологически у него всё в норме, но его накрывает депрессия, потому что восстановление после полного паралича это очень эмоционально тяжело. Посоветовали не записываться на приём к психотерапевту, а больше уделять ему времени в кругу семьи, проявлять тепло и заботу, вдохновлять его.
Мы изо всех сил старались с мамой. Даже вызвонили и привезли его детей из другого города для личной встречи. Днями напролёт старались проводить с ним время. Но дядя наоборот замыкался в себе. Всё меньше вставал с кровати, почти не разговаривал с нами, стал злым и агрессивным, огрызался.
У меня началась сессия и проблемы с преподавателем, вымогающим взятку. Я стала пропадать в университете дольше обычного, и дядя остался на маме. Она очень переживала за брата, выматывалась. Плакала потом при мне, ей было очень тяжело видеть, как родной человек угасает. А дядя наоборот всё больше зверел из-за своего положения.
Наверное, он винил нас в том, что мы можем вести полноценную жизнь, а он — нет. Поэтому он уже осознанно возвращался к состоянию овоща. А потом начал нарочно ходить под себя и пачкать матрасы и постельное бельё. Мама ссылалась на его слабость и оправдывала брата, а я ей верила. До тех пор, пока он при мне нарочно не опрокинул ночной горшок на ковёр.
Я поняла, что он нарочно доводит маму, чтобы она страдала, как и он. После окончания сессии, на январские и февральские каникулы отправила маму в гости к бабушке в другой город, чтобы отдохнула, а дядю взяла на себя.
При мне он начал вести себя просто отвратительно. Если заговаривал, то нарочно пытался довести до скандала и истерики. Измазывал всё вокруг испражнениями, опрокидывал посуду с едой, с чаем. Но я была к этому готова, поэтому не злилась, а старалась разговаривать с ним и наоборот подбадривать. Он меня не слушал.
И когда до возвращения мамы осталось четыре дня, я вдруг поняла, что ничего не изменится. Он будет её доводить. Изматывать физически, давить морально. И после того, как он снова перевернул миску и стал играть в молчанку, меня прорвало. Я наговорила ему кучу гадостей.
Не сдерживаясь, сказала, что он ведёт себя отвратительно, отталкивает любую помощь и только раздражает окружающих своими замашками, унынием. Что ему нравится изображать жертву. Но такой он никому не нужен. Он скоро умрёт в беспомощности и одиночестве, а я не позволю маме или кому-либо ещё помогать ему вылезти из этого болота. Он в ответ начал кричать на меня, и это выбесило ещё сильнее.
На этот раз уже я не захотела ничего слушать и просто ушла из квартиры. Ушла в бар и пила там до четырёх утра. А когда добралась домой, просто вырубилась. Проснулась ближе к вечеру и с дикой головной болью. Промучилась так всю ночь и спокойно уснула под утро. Только в полдень второго дня я очухалась и вспомнила про дядю.
Как можно скорее собралась, и к трём часам добралась до него. Сильно испугалась, потому что он больше двух суток был один. Но он встретил меня на ногах. Молчал, не разговаривал, но ходил сам! Ел сам! И переоделся тоже сам.
Оставшиеся дни мы провели вдвоём. Мама вовремя не вернулась, потому что у неё обострились мигрени, и бабушка не пустила её на поезде одну. Мои каникулы кончились, с утра и до вечера я была в институте, а дядя спокойно находился дома один. Вечером мы вместе с ним разминались с помощью жгутов, смотрели фильмы, и он вытирал посуду после еды (мыла ещё я). Резко пошёл на поправку и тяжёлым трудом восстановил и чёткую речь, и мелкую моторику.
И сейчас он уже бегает и делает зарядку по утрам, сам ездит к детям в другой город. Про тот случай мы не вспоминали и не говорили, но думаю, что он здорово тогда испугался, раз снова начал жить.