И падала в обмороки стабильно раз в месяц

В 11 или в 12 лет впервые упала в обморок. Это случилось прямо в школе, все страшно перепугались, я просто рухнула на бетонный пол в конце лестницы. Меня забрала карета скорой, врачи прогнали по анализам и заявили, что это стресс, усталость, нервное напряжение. В общем пятый класс и средняя школа, — вот и всё.

Не прошло и месяца, как я снова отключилась. И снова скорая, больница и врачи. И снова в диагнозе — утомление. Это был конец учебного года, так что неудивительно, потому что нас, пятиклашек, завалили городским итоговыми проверочными. И я буквально через две недели снова грохнулась. Тут уж все привыкшие просто откачали меня нашатырём.

Летом я стабильно теряла сознание каждый месяц. В школе это продолжилось. Никто уже не удивлялся. Я могла в очередной раз очнуться на кушетке в кабинете школьной медсестры, а рядом она уже спокойно разбирается с кем-то другим, у кого болит живот, или делает манту всему классу.

За тот год все привыкли к моим частым отключкам и перестали беспокоиться: врачи и анализы раз за разом подтверждали — всё в порядке. И так продолжалось из года в год, пока в мои пятнадцать лет, маме кто-то не сказал, что мои обмороки — верный признак рассеянного склероза.

Через знакомых нашли врача и на лето положили меня экстренно в "дурку", где он работал. Положили под именем другого пациента. На меня вешали кучу электродов, брали уйму анализов и делали энцефалограмму дважды в сутки. В один момент заподозрили опухоль в мозге, но не подтвердилось. Затем тщательно проверили все сосуды, но диагноз был не ясен.

Но врач, обследующий меня, постоянно бурчал, что это не нормально, что надо найти причину. Во время одной из процедур он прервался и велел мне идти на обед, чтобы не пропустить его, иначе до ужина поесть не удастся. Я, занимавшаяся балетом с четырёх лет, отказалась.

Бабушка хотела сделать из меня балерину и без разговоров в глубоком детстве отдала меня на растерзание педагогам. Балетная школа — очень страшное место. Хуже неё — только тюрьма. Там на девочек всегда кричат и унижают, внушают нам, что мы ничтожества и попрекают каждым граммом веса.

С детства эти педагоги приучили меня не есть. С возрастом я перестала вообще ощущать голод. Посадили за стол — съем немножечко. Нет — ну так нет, мне же проще. Я не чувствовала желания есть вообще, а от ощущения еды внутри меня корёжило, и не было чувства балетной лёгкости. Когда бабушка умерла (мне было 11) я ушла из балетной школы.

С началом переходного возраста и перестройкой организма мои голодовки дали о себе знать. Я могла не есть днями, а если пила соки, то о еде не вспоминала и по полторы недели. Естественно, месячных тоже не было, но у женщин в нашей семье они поздние.

И только в тот день тот врач единственный, кто додумался меня об этом спросить. Остальные, и даже родители, просто не замечали. Когда мне сделали серьёзное внушение и заставили есть буквально по часам, всё пришло в норму. С тех пор больше ни единого обморока.